Кинозал

Маоз напичкал почти каждый кадр красивыми символичными деталями, которые можно расшифровать по-всякому, но ясно одно: что-то прогнило в государстве израильском. Тоска, тоска. Безнадега, безнадега. Выхода нет и не предвидится.

Что ж, может быть, так оно и есть. Но дело вот в чем. В этом символистском фильме такие вопросы, как «кто виноват?» и «что делать?», совершенно не ставятся.

Для фильма о забытом герое, которому наконец хотят воздать должное, «Собибор» довольно небрежен. Кто он и откуда пришел? Куда уйдет? И кто шел за ним? Это все экрану не особенно интересно. В этом смысле создатели фильма недалеко ушли от советской власти, которая хотела бы знать об Александре Печерском поменьше. Его даже не отпустили за границу на премьеру американского «Побега из Собибора», где роль красноармейца исполнял Рутгер Хауэр.

В начале войны — разведчик, потом танкист, командир танковой роты. Вошел в первую десятку советских танковых асов. Трижды тяжело ранен, дважды представлен к званию Героя Советского Союза. Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны I степени, медалью «За отвагу» и др. Выдающийся хирург-травматолог, доктор медицинских наук, ученый. Автор нескольких художественных книг, воспоминаний и одной книги чисто философского характера.

Я, проживший 25 лет в США, ничего не имею против цветных — просто считаю, что они губят иудео-христианский дух и самобытность. Но если я так считаю, то я вполне симметричен русским антисемитам считавшим, что евреи губят русский дух и самобытность. Но ведь я считал их гадами? Неужели и я гад? Во всяком случае, если американские цветные сочтут меня за такового, то чем они будут несправедливей меня, считавшего гадом Шафаревича?  

Актерский состав фильма «Жена смотрителя зоопарка» — очередной кинодрамы на тему Холокоста — кажутся пародией на мультинациональную копродукцию. Исполнительница главной роли Джессика Честейн — американка, ее партнеры — бельгиец, немцы, израильтяне и ирландец. Сюжет старательно следует рекомендациям пособия «Как написать проходной сценарий», но улицы, зоопарк, варшавское гетто — все кажется каким-то асептическим и безжизненным.

Почти все фильмы Натансона были не просто экранизациями пьес, а почти копии их постановок известными театральными режиссерами в ведущих театрах. Так что, Натансон занимался как бы плагиатом, и его жертвы не возражали? Да, они не возражали. И не считали себя жертвами, а Натансона плагиатором. Экранизации эти пользовались у зрителей большим успехом. Они сделали знаменитыми многих актеров. И Натансон не плагиировал — он копировал и рекламировал. 

Ленин и Парвус изображены в фильме Владимира Хотиненко как безумные карлики. Но в таком случае, как же им удалось сорганизовать столь глобальный исторический катаклизм? Или не удалось, а он сам собой, стихийно произошел? Значит, Октябрь был все же не «переворотом», а революцией? Но тогда все построения этой пятичасовой халабуды рассыпаются, как карточный домик. 

Евгений Львович Шварц родился 9 октября 1896 года. Его отцом был Лев Борисович (Васильевич) Шварц — принявший православие еврей, матерью — Мария Федоровна Шелкова — из православной русской семьи.

Википедия хорошо постаралась: и мама Федоровна, и папа Васильевич. Но стоит прочитать «Дракона», чтобы убедиться: автор этой пьесы — «из иудеев». Такая ирония — только у этого народа-племени. 

Героя этого американского фильма зовут Норман Оппенгеймер. Этот пожилой манхэттенец представляется при знакомстве бизнесменом, посредником или консультантом и вручает бизнес-карточку, на которой рядом с именем написано: «Деловые стратегии». На  самом же деле, он не деловой человек и не махинатор даже, а то, что по-еврейски называется «махер». Фамилия Оппенгеймер заставляет зрителя вспомнить другого махера по имени Зюсс.

Семьдесят с чем-то лет назад сюда потоками вливались дрожащие, смертельно испуганные люди, и охранники осыпали их ударами дубинок, а теперь нарядные, сытые, в меру счастливые люди валят через эти страшные ворота просто ради интереса. И так они будут валить и валить, а годы, когда этот лагерь интенсивно дымил трубой, будут отдаляться и отдаляться, и люди будут уже глазеть на этот Заксенхаузен, словно это Масада или Измаил.

«Конец эпохи» — экранизация рассказа Дины Рубиной «Любка». Выпускница московского (в рассказе Рубиной — ташкентского) мединститута попадает по распределению в глухой городок. На кармашке ее врачебного халата вышито «ИМЗ», что означает Ирина Михайловна Зальцман. Это опасные инициалы, ведь действие фильма происходит в 1952-53 годах. ИМЗ работает в больнице при металлургическом комбинате, где трудятся в основном зэка и «вольноотпущенные».

Михаль обручена с неким Диги, и даже день свадьбы назначен, но за три недели до торжества Диги — дегенерат этакий — объявляет Михаль, что не любит ее. И это, видно, не первый раз. Девушке так уже надоели эти передумывающие женихи, что она, ну, что бы вы думали? Махнула на замужество рукой? Ничего подобного. Она... не отменяет дня свадьбы. Михаль верит, что жених найдется, что Б-г ей поможет. 

Действие происходит в Париже во время немецкой оккупации. Преуспевающий молодой торговец антиквариатом Робер Кляйн (Ален Делон), пользуясь бедственным положением евреев, дешево скупает у них предметы искусства. Кляйн — чистый француз, но в результате некого недоразумения коллаборантская парижская полиция принимает его за еврея Робера Кляйна, которого мы в фильме ни разу не увидим. 

Действие картины Андрона Кончаловского происходит в Треблинке, и один из двух ее главных персонажей — молодой  эсэсовский офицер Хельмут. Хельмут по образованию филолог-русист, специалист по Чехову, его жилище в концлагере уставлено полками с русскими книгами. Он вовсе не садист, и однажды спасает еврейскую женщину. Причудливым образом идеалы «Майн кампф» сливаются в его сознании с идеалами чеховских героев…

Два американца — Милтон Фрухтман и Лео Гурвиц — приезжают в Израиль, чтобы заснять для телевидения процесс над  Эйхманом (это реальный исторический факт).  Продюсер Фрухтман — деловой и хочет, чтобы у фильма был рейтинг повыше. Режиссер же Гурвиц стремится понять, как Эйхман мог сделать то, что сделал. Ну как человек мог дойти до жизни такой? Он, видите ли, надеется, что Эйхман вернется обратно из кровавых винтиков в люди.

Фильм поставлен по книге американской профессорши Деборы Липштадт «История под судом: я против отрицателя Холокоста». В 1993 году англичанин Дэвид Ирвинг, одиозный историк-любитель, обвинил Липштадт в том, что она в своей книге оклеветала его, назвав адвокатом Гитлера, лжецом и фальсификатором истории Второй мировой. Адвокаты и Дебора относятся к процессу так, как будто, если они проиграют, человечество поверит, что Холокоста не было.  

Как оно так вышло, что все пошло наперекосяк, из этого документального фильма не очень ясно. Но показано, как вдруг вечером Даша признается маме, что хотела утром ее задушить, еле сдержалась. Они начинают выяснять отношения на повышенных тонах на русском языке, Даша с ивритской интонацией, мама с украинским гэканьем. Автор картины хотел рассказать душевную историю, но показал (такое впечатление, что невольно) жизнь как она есть.        

Типичный еврейский либерал, великий лингвист Ноам Хомский с начала 60-х боролся за то, чтобы Америка стала лучше, добрее, справедливее — и долгое время был прав, прав, прав. Вместе со своими единомышленниками он многого добился. Но потом лозунгами борьбы за справедливость воспользовались в своих корыстных целях демагоги, манипуляторы и популисты, они перехватили штурвал корабля справедливости и превратили его в корабль дураков.

Это очень тяжелый фильм. В 1979-м Исааку Амину и его семье, как и другим иранским евреям, пришлось вспомнить о своей национальности. Исаака хватают посреди улицы, увозят с мешком на голове в страшную тюрьму, пытают, ставят к стенке, симулируя расстрел. В чем он должен признаться? А в чем должны были признаться узники Лубянки? Что открывается глазам человека, когда он вдруг становится врагом народа?

Девяностолетний юбилей отметил Мел Брукс, американский киноартист, режиссер, композитор/автор текстов популярных песен, и ветеран Второй мировой. Настоящая фамилия Брукса — Каминский, его отец был родом из Данцига, мать из Киева. Брукс начал свою карьеру с того, что выступал как барабанщик и пианист в так называемом Борщевом Поясе (Borscht Belt). Это район в Кэтскильских горах, где во времена его молодости отдыхали нью-йоркские евреи.